Георгий Франк: специалист по патологической анатомии это как философ в медицине…
Георгий Авраамович Франк – легендарный врач-патологоанатом, который свою жизнь не мыслит без любимой работы. Последние годы он работает в Первой онкологической больнице Москвы.
– Я родился под Кишиневом, мой отец был врачом в областном центре, таких сейчас называют земскими. Отвечал за все: и за терапию, и за малую хирургию, и за инфекции, и за акушерство, и за детскую патологию, – вспоминает Георгий Авраамович. — В 1941 году, когда началась война, мне было 4 года. Меня с матерью и ее родителями эвакуировали сначала в Одессу, откуда мы на пароходе “Десна” отправились в Таганрог. Мы плыли ночь, а под утро пароход нарвался на мину. Тогда немцы постоянно бомбили пароходы. Но поскольку наш пароход был грузопассажирский, удалось залатать пробоину. Я хорошо помню, как на бреющем полете кружили над нами немецкие самолеты, и мать кинула меня на палубу, прикрыла подушкой и легла сверху. Потом подошло другое судно, куда нас перевезли на шлюпках, и мы добрались до Таганрога. Там мы жили в школе, которая была приспособлена под беженцев. Оттуда мы на поезде уехали в Свердловск, где нас догнал отец. Отец стал там заведовать сначала медпунктом, потом медсанчастью окружного военного госпиталя. Мы жили в Свердловске в бараках до 1944 года. Мама устроилась на работу в детскую поликлинику. Я пошел там в школу. Это были тяжелые времена. Все болели цингой, детей поили от нее настойкой хвои. Как-то помню, раздобыли чеснок – это было спасением от цинги. В школе я хорошо учился, меня из первого класса сразу в третий перевели. Но в ноябре 1944 года Минздрав Молдавии попросил отца вернуться в Кишинёв, и он попал в распоряжение четвертого управления Минздрава Молдавии, которое обслуживало партийное и правительственное руководство.
Я очень хорошо помню 9 мая – замечательный солнечный день, на улицах были толпы, все люди праздновали, был салют. А в 1946-47 годах в Молдавии начался сыпной тиф и голод из-за ужасного неурожая. Люди пухли и умирали от алиментарной дистрофии. Отец поехал на юг Молдавии, где было особенно тяжело, лечить несчастных людей. Так получилось, что он переболел сыпным тифом: лечил пациентов, коек не хватало, люди лежали на сене и соломе, была жуткая завшивленность… Самое страшное было – уснуть и расчесать укус. И отец уснул… Из всего коллектива только одна врач не заболела: она могла не спать. А отец заболел. Но тогда появилась вакцина, это позволило ему выжить.
И вот в разгар голода в Молдавию приехала делегация из Москвы, ее возглавлял кандидат в члены Политбюро Косыгин. Вслед за делегацией в республику потянулись эшелоны с продуктами, и ситуация начала выправляться.
В 1956 году я в возрасте 16 лет закончил школу с серебряной медалью. Хотел быть журналистом, но в МГУ мне сказали приходить через год. И отец посоветовал мне не терять год и пойти в медицинский, а если не понравится, бросить. Но мне понравилось, и я менять ничего не стал. В Кишинев тогда был эвакуирован третий мед, там была замечательная профессура, великолепные педагоги. К нам приехал ленинградский профессор Дмитрий Головин – племянник художника Головина, который писал декорации к “Парижским сезонам”. Он был блестящим преподавателем. Он нас пригласил в кружок патанатомии. На первое вскрытие пришли в основном девочки, но потом они быстро отсеялись, и в итоге нас осталось 5 человек.
В конце третьего курса я написал курсовую по раку желудка, ее опубликовали в работах молодых ученых. Так я постепенно становился патологоанатомом с уклоном в онкологию. Был момент, когда я увлекся хирургией, но Дмитрий Иванович сразил меня вопросом: хочешь быть портным ремесленником, там отрезать, тут пришить, или философом в медицине? И я выбрал патанатомию. После шестого курса было распределение, и Дмитрий Иванович выбил для меня место в онкологическом диспансере в Бельцах (Молдавия). Меня взяли на ставку на “скорую” и на полставки в диспансер патологоанатомом. В это время Головин вернулся в Ленинград, и через год прислал мне вызов в свою лабораторию, где я прошел стажировку и вернулся на должность главного патологоанатома в Бельцы.
После этого я поступил в аспирантуру, написал кандидатскую про изменения в печени при лейкозах и пошел работать в Институт Герцена младшим научным сотрудником, а потом старшим научным сотрудником. У нас были тесные контакты с 62-й больницей, которая была филиалом Герцена, кроме того, я консультировал в Онкодиспансере на Бауманской. Многие доктора, которые сегодня работают в Первой онкобольнице, пришли сюда из Института Герцена. И я в том числе. И по сей день я остаюсь сотрудником больницы.
Я очень люблю эту больницу, у меня к ней очень теплые чувства. Я наблюдал в ней разные времена, и вижу, как активно все развивается сейчас. И надеюсь, что Первая онкобольница займет лидирующие позиции среди всех профильных учреждений города.